«Балтийский дом». День первый: 20 лет и 2 кресла

Вчера в Петербурге стартовал XX юбилейный фестиваль «Балтийский дом». На открытии нашлось место и новациям (например, в виде открытия собственной аллеи славы), и добрым проверенным традициям (показ спектакля Эймунтаса Някрошюса).

Юбиляра принято хвалить, и на встрече, предварявшей фестиваль, преобладали спичи, напоминающие тосты. Бравурности добавлял и конферанс нового церемониймейстера фестиваля тележурналистки Ники Стрижак, которая, может, и проигрывает бывшему исполнителю этих обязанностей Владимиру Тыкке в дикции, зато эмоциональность и заразительность у нее на недосягаемой высоте. Заместитель председателя Комитета по культуре Александр Платунов признался, что стоял у истоков этого фестиваля, много лет с ним сотрудничал и воспринимает этот юбилей как свой. Попутно отметил «необычную креативность» «Балтийского дома» и сказал, что второго такого масштабного фестиваля в городе нет. (Если не брать в расчет «Звезды белых ночей», а говорить о драматическом театре, то с этим утверждением не поспоришь.) Президент фестиваля банкир Андрей Ловягин подхватил мысль и вступил в заочную полемику с худруком Александринки Валерием Фокиным, который давеча хвастал на встрече с президентом страны Медведевым, что смог обновить публику своего театра – вместо дам в шляпах с перьями в театр пошел молодой интеллигентный зритель. «У нас никаких дам с перьями не было с самого начала» – парировал г-н Ловягин, отдельно акцентировав богатый опыт фестиваля – его бесценное достояние. Невольно президент отвлекся на исторический экскурс, охарактеризовав вклад разных градоначальников в прошлое и настоящее «Балтийского дома». Анатолий Собчак, согласно краткой классификации г-на Ловягина, помогал фестивалю морально и «участвовал в торжественных обедах». Владимир Яковлев никак не помогал. А Валентина Матвиенко помогает и морально, и материально. (Для полноты идиллической картины добавим от себя, что в торжественных обедах она не участвует: открытие фестиваля Валентина Ивановна не посетила.)

Отдав должное городской власти, похвалив Министерство культуры и спонсоров, директор фестиваля Сергей Шуб и арт-директор Марина Беляева стали нахваливать дорогих гостей – знаменитых режиссеров: москвича Каму Гинкаса и вильнюсца Эймунтаса Някрошюса. В ответ они услышали не менее восторженные комплименты Камы Гинкаса, заявившего, что объездил массу фестивалей разных стран и континентов, но такого радушия и домашней атмосферы не встречал нигде. Что же до Някрошюса, то он вообще не особый любитель поговорить публично. На пресс-конференции прошлого года, получив какой-то особо витиеватый вопрос, он покряхтел и ответил коротко: «Не беспокойтесь». И на этот раз Эймунтас Петрович был предельно лаконичен, заявив, что сцена «Балтийского дома» ему очень нравится, потому что она не скрипит.

Сергей Шуб представил эмблему нынешнего фестиваля: на ней изображена нога в тяжелом ботинке, пробивающем преграду, а на носке ботинка примостилась бабочка. Скрытый смысл эмблематического послания – непреклонность в преодолении культурных и географических барьеров, совмещенная с интимной трепетностью художественного послания. Марина Беляева объяснила назначение двух огромных картонных «десяток», установленных в фойе: на них можно писать поздравления и пожелания фестивалю. Общий благостный тон нарушил разве что вопрос журналистки о приезжающем на фестиваль спектакле московского «Театра.doc» «Час восемнадцать», представляющем собой театрализованный суд над работниками правоохранительных органов, которые довели до смерти в своих застенках подследственного Сергея Магницкого. Автор вопроса интересовалась, не нарушит ли этот спектакль столь тесную дружбу фестиваля с властями. Сергей Шуб уверил, что сам настоял на приглашении указанного спектакля, который учит совести и правовой культуре, а про власти добавил, что они «не такие глупые», дабы обижаться на такие вещи.

Затем стартовала выставка портретов от фестивального фотохудожника Владимира Луповского – из рамок на хорошо знакомое им фойе взглянули мэтры европейской режиссуры: Люпа, Някрошюс, Коршуновас, Туминас и прочие. А на улице всех поджидал председатель Комитета по культуре Антон Губанков, прибывший специально на новую «балтдомовскую» церемонию – открытие аллеи звезд. Правда, вместо звезд на аллее Александровского парка решено устанавливать памятные кресла, наподобие кресел партера, только из более прочного материала. Идея всем хороша, кроме одного, – сделанные под мрамор кресла с выбитой фамилией ужасно напомнили о ритуальных услугах. Впрочем, авторы идеи ничего дурного в виду явно не имели. Сергей Шуб, открывая кресло давнего друга фестиваля литовского актера Донатаса Баниониса, не прибывшего на фестиваль по болезни, произнес очень трогательную речь. Другое кресло занял Кама Гинкас, тут же посетовавший, что рядом с ним нет любимой жены и коллеги Генриэтты Яновской (она не приехала из-за занятости), развернувший ватманский рулон с ее портретом и «посадивший» портрет рядом с собой. Гинкас, много работавший в «Балтдоме» (бывшем Театре Ленинского Комсомола) на рубеже 70-80-х, расчувствовался, благодарил и даже поддержал организаторов, когда в динамиках «заела» фонограмма, сказав, что без таких накладок театр – не театр. Еще Кама Миронович во всеуслышание заявил, что разрешает всем желающим сидеть в его кресле и даже залезать на него с ногами. «А вот кресло Баниониса пусть не трогают» – потребовал Гинкас. Тут откуда ни возьмись выскочил энергичный скрипач, ему аккомпанировал ансамбль веселых темнокожих барабанщиков, люди в костюмах и масках средневековых жонглеров стали подталкивать гостей фестиваля к ковровой дорожке. «Балтийский дом» начался.

Один из лучших спектаклей Эймунтаса Някрошюса и его вильнюсского театра «Мено Фортас» – шекспировский «Отелло» – гостил в Петербурге многократно, но театралы готовы пересматривать его снова и снова. Стоящей и лежащей в проходах публики на этот раз почти не наблюдалось, но почти тысячный зал театра был заполнен полностью. Рецензировать «Отелло» глупо, критиковать бессмысленно. Этот спектакль относится к числу проверенных временем ценностей, и если он вам «не нравится», то это с вами что-то не в порядке. В спектакле стало меньше напора, зато появилось больше нюансов. Дездемона в исполнении балерины Эгле Шпокайте так же шаловливо бросает камушки в сторону фактурного старца Отелло (Владас Багдонас), а он в порыве ревности так же вытряхивает их из карманов плаща. Отелло так же всюду тащит за собой свою трудную флотскую биографию – море, разлитое в десяток лоханей, привязанных к канатам. И так же воспламеняет эту воду, сгорая в жару ревнивых сомнений. Так же горестно изгнанная отцом Дездемона тащит на плечах дверь отцовского дома, а Отелло так же сладострастно целует огромную замочную скважину этой двери. Яго (литовский телевизионный комик Роландас Казлас) так же нелеп и ничтожен в сравнении с монументальной фигурой Отелло, а главный атрибут Яго здесь по-прежнему детский ростомер, символизирующий мечту о карьерном росте.

Глядя тысячекратно описанный и законспектированный спектакль, хочется зафиксировать какие-то общие ощущения. И они таковы. Някрошюс антиэлитарен. Его смысловые ряды способен прочитать каждый: они не требуют эрудиции. При этом он взыскует работы, внимательного просмотра и интеллектуального напряжения – иначе самый отъявленный эстет заскучает. (Помню, на просмотре одного спектакля «Мено Фортас» известный кинорежиссер-эзотерик, сидевший со мной рядом, долго и мучительно зевал, а потом захрапел.) Някрошюс принципиально не интересуется злом. Это довольно редкое для сегодняшнего художника качество. Зло в его спектаклях снижено, шаржировано. А вот ошибки добра, преступления благородных героев, совершенные по недомыслию, из-за морока, обмана, Някрошюс исследует сосредоточенно и даже сочувственно. Удивительно время спектаклей Някрошюса – оно неторопливо, но при этом очень напряженно, он практически не ослабляет хватку на протяжении всего пятичасового действа. В каждую коллизию, каждую перипетию мастер буквально вгрызается, заставляя героев повторять одни и те же реплики, пока эпизод не обретет законченность, а коллизия не станет непоправимой. Мизансцены Някрошюса удивительно бесхитростны и просты, можно сказать, минимальны, а при этом огромная (ее прозвали аэродромом) сцена «Балтийского дома» оказывается полностью охвачена ими – словно привезли бродвейский мюзикл. Это можно зафиксировать, но объяснить невозможно: тут, конечно, уже магия.

Проводив «Отелло» единодушной стоячей овацией, фестиваль перешел ко второму дню работы. На повестке награждение новых лауреатов «балтдомовской» премии «Балтийская звезда». Валерию Фокину премию вручили предварительно (сейчас он вместе с Александринкой на гастролях в Париже). Сегодня дипломы и нагрудные знаки вручат знаменитому польскому актеру Даниэлю Ольбрыхскому и маститому литовскому дирижеру Саулюсу Сондецкису. А завтра ожидается кульминационное событие нынешней программы – показ спектакля польского мэтра Кристиана Люпы «Персона. Мэрилин».

Импровизированный оркестр зрителей


Импровизированный оркестр зрителей и кланяющаяся маска


Чернокожие ударники